Сморкала Ступа снежной белизною Меж тонких и нагих кокосовых стволов, И Храмовое Дерево от зною Moлочный цвет роняло надо мною На черный камень жертвенных столов. Под черепицей низкая вихара Таила господа в святилище своем, И я пошел в час солнечного жара В его приют, принес ему два дара – Цисты и рис и посветил огнем: Покоился он в сумраке пахучем, Расписан пологом и лаками, пленен Полдневным сном, блаженным и тягучим; К его плечам, округлым и могучим, Вдоль по груди всползал хамелеон: Горел как ярь, сощурив глаз кошачий, Дул горло желтое и плетью опустил Эмаль хвоста, а лапы раскорячил; Зубчатый гребень, огненно-горячий, Был ярче и острее адских пил. И адскими картинами блистала Вся задняя стена, - на страх душе земной, И сушью раскаленного металла Вихара полутемная дышала – И вышел я на вольный свет и зной. И снова сел в двуколку с сингалесом, И голый сингалес, коричневый Адам, Погнал бычка под веерным навесом Иысоких пальм, сквозным и жарким лесом, К священным водоемам и прудам. 29.VI.16