Ожидание длилось,
а проводы были недолги.
Пожелали друзья:
"В добрый путь! Чтобы всё без помех!"
И четыре страны
предо мной расстелили дороги,
И четыре границы
шлагбаумы подняли вверх.
Тени голых берёз
добровольно легли под колёса,
Залоснилось шоссе
и штыком заострилось вдали.
Вечный смертник комар
разбивался у самого носа,
Лобовое стекло
превращая в картину Дали.
Сколько смелых мазков
на причудливом мёртвом покрове,
Сколько серых мозгов
и комарьих раздавленных плевр!
Вот взорвался один,
до отвала напившийся крови,
Ярко-красным пятном
завершая дорожный шедевр.
И сумбурные мысли,
лениво стучавшие в темя,
Устремились в пробой —
ну, попробуй-ка, останови!
И в машину ко мне
постучало просительно время —
Я впустил это время,
замешенное на крови.
И сейчас же в кабину
глаза сквозь бинты заглянули
И спросили: "Куда ты?
На запад?
Вертайся назад!.."
Я ответить не смог —
по обшивке царапнули пули,
Я услышал: "Ложись!
Берегись!
Проскочили!
Бомбят!"
Этот первый налёт
оказался не так чтобы очень:
Схоронили кого-то,
прикрыв его кипой газет,
Вышли чьи-то фигуры
назад на шоссе из обочин,
Как лет тридцать спустя,
на машину мою поглазеть.
И исчезло шоссе —
мой единственный верный фарватер,
Только — елей стволы
без обрубленных минами крон.
Бестелесный поток
обтекал не спеша радиатор.
Я за сутки пути
не продвинулся ни на микрон.
Я уснул за рулём —
я давно разомлел до зевоты.
Ущипнуть себя за ухо
или глаза протереть?
Вдруг в машине моей
я увидел сержанта пехоты:
"Ишь, трофейная пакость, —
сказал он. — Удобно сидеть".
Мы поели с сержантом
домашних котлет и редиски,
Он опять удивился:
откуда такое в войну?!
"Я, браток, — говорит, —
восемь дней как позавтракал в Минске.
Ну, спасибо. Езжай!
Будет время — опять загляну..."
Он ушёл на восток
со своим поредевшим отрядом,
Снова мирное время
пробилось ко мне сквозь броню.
Это время глядело
единственной женщиной рядом,
И она мне сказала:
"Устал? Отдохни — я сменю".
Всё в порядке. На месте.
Мы едем к границе. Нас двое.
Тридцать лет отделяет
от только что виденных встреч.
Вот забегали щётки,
отмыли стекло лобовое —
Мы увидели знаки,
что призваны предостеречь.
Кроме редких ухабов,
ничто на войну не похоже.
Только лес — молодой,
да сквозь снова налипшую грязь
Два огромных штыка
полоснули морозом по коже,
Остриями — по-мирному —
кверху,
а не накренясь.
Здесь, на трассе прямой,
мне, не знавшему пуль,
показалось,
Что и я где-то здесь
довоёвывал невдалеке,
Потому для меня
и шоссе, словно штык, заострялось,
И лохмотия свастик
болтались на этом штыке.
1973
