...Мы взлетали, как утки,
с раскисших полей.
Двадцать вылетов в сутки —
куда веселей!
Мы смеялись, с парилкой туман перепутав.
И в простор набивались
мы до тесноты —
Облака надрывались,
рвались в лоскуты,
Пули шили из них купола парашютов.
Возвращались тайком:
без приборов, впотьмах;
И с радистом-стрелком,
что повис на ремнях;
В фюзеляже — пробоины, в плоскости — дырки;
И по коже — озноб;
и заклинен штурвал,
И дрожал он, и дробь
по рукам отбивал,
Как во время опасного номера в цирке.
До сих пор это нервы щекочет...
Но садились мы, набок кренясь.
Нам казалось — машина не хочет
И не может работать на нас.
Завтра мне и машине
в одну дуть дуду
В аварийном режиме
у всех на виду.
Ты мне нож напоследок не всаживай в шею!
Будет взлёт — будет пища:
придётся вдвоём
Нам садиться, дружище,
на аэродром,
Потому что я бросить тебя не посмею.
Правда шит я не лыком
и чую чутьём
В однокрылом двуликом
партнёре моём
Игрока,
что пока
все намеренья прячет.
Но плевать я хотел
на обузу примет:
У него есть предел —
у меня его нет!
Поглядим, кто из нас запоёт — кто заплачет!
Если будет полёт этот прожит —
Нас обоих не спишут в запас.
Кто сказал, что машина не может
И не хочет работать на нас?!
1975
