Я был завсегдатаем всех пивных, Меня не приглашали на банкеты — Я там горчицу вмазывал в паркеты, Гасил окурки в рыбных заливных И слёзы лил в пожарские котлеты. Я не был твёрд, но не был мягкотел. Семья пожить хотела без урода: В ней все — кто от сохи, кто из народа. И покатился {я}, и полетел По жизни — от привода до привода. А в общем — что? Иду — нормальный ход, Ногам легко, свободен путь и руки. Типичный люмпен — если по науке. А по уму — обычный обормот, Нигде никем не взятый на поруки. Недавно опочили старики — Большевики с двенадцатого года. Уж так подтасовалася колода: Они — во гроб, я — в чёрны пиджаки, Как выходец из нашего народа. У нас отцы — кто дуб, кто вяз, кто кедр, Охотно мы вставляем их в анкетки. И много нас, и хватки мы, и метки, Мы бдим, едим, восшедшие из недр, Предельно сокращая пятилетки. Я мажу джем на чёрную икру, Маячат мне и близости, и дали. На жиже — не на гуще мне гадали. Я из народа вышел поутру — И не вернусь, хоть мне и предлагали. Конечно, я немного прозевал, Но где ты, где, учитель мой зануда? Не отличу катуда от ануда! Зря вызывал меня ты на завал — Глядишь теперь откуда-то оттуда. 1975