В том барселонском знаменитом кабаре встал дыбом зал, как будто шерсть на кабане, и на эстраде два луча, как два клыка, всадил с усмешкой осветитель в старика. Весь нарумяненный, едва стоит старик, и черным коршуном на лысине парик. Хрипит он, дедушка, затянутый в корсет: Мы — труппа трупов — начинаем наш концерт! А зал хохочет, оценив словесный трюк, поскольку очень уж смешное слово — труп, когда сидишь и пьешь, вполне здоров и жив, девчонке руки на колено положив. Конферансье, по-мефистофельски носат, нам представляет человечий зоосад: Объявляю первый номер! Тот певец, который помер двадцать пять, пожалуй, лет назад... И вот выходит хилый дедушка другой, убого шаркнув своей немощной ногой и челюсть юную неверную моля, чтобы не выпала она на ноте ля. Старик, фальшивя, тянет старое танго, а зал вовсю ему гогочет: Иго-го! Старик пускает, надрываясь, петуха, а зал в ответ ему пускает: Ха-ха-ха! Опять хрипит конферансье, едва живой: Наш танцевальный номер — номер огневой! Ножки — персики в сиропе! Ножки — лучшие в Европе, но, не скрою,— лишь до первой мировой! И вот идет со штукатуркой на щеках прабабка в сетчатых игривеньких чулках. На красных туфлях в лживых блестках мишуры я вижу старческие тяжкие бугры. А зал защелкнулся, как будто бы капкан. А зал зашелся от слюны: Канкан! Канкан! Юнец прыщавый и зеленый, как шпинат, ей лихорадочно шипит: Шпагат! Шпагат! Вот в гранд-батман идет со скрежетом нога, а зал скабрезным диким стадом: Га-га-га... Я от стыда не поднимаю головы, ну а вокруг меня сплошное: Гы-гы-гы... О, кто ты, зал? Какой такой жестокий зверь? Ведь невозможно быть еще подлей и злей. Вы, стариков любовью грустной полюбя, их пожалейте, словно будущих себя. Эх вы, орущие соплюшки, сопляки, ведь вы — грядущие старушки, старики, и вас когда-нибудь грядущий юный гад еще заставит делать, милые, шпагат. А я бреду по Барселоне, как чумной. И призрак старости моей идет за мной. Мы с ним пока еще идем раздельно, но где, на каком углу сольемся мы в одно? Да, я жалею стариков. Я ретроград. Хватаю за руки прохожих у оград: Объявляю новый номер! Я поэт, который помер, но не помню, сколько лет назад...