Серьезных лиц густая волосатость И двухпудовые, свинцовые слова: Позитивизм, идейная предвзятость, Спецификация, реальные права... Жестикулируя, бурля и споря, Киты редакции не видят двух персон: Поэт принес Ночную песню моря, А беллетрист — Последний детский сон;. Поэт присел на самый кончик стула И кверх ногами развернул журнал, А беллетрист покорно и сутуло У подоконника на чьи-то ноги стал. Обносят чай... Поэт взял два стакана, А беллетрист не взял ни одного. В волнах серьезного табачного тумана Они уже не ищут ничего. Вдруг беллетрист, как леопард, в поэта Метнул глаза: Прозаик или нет? Поэт и сам давно искал ответа: Судя по галстуку, похоже, что поэт... Подходит некто в сером, но по моде, И говорит поэту: Плач земли? .. — Нет, я вам дал три "Песни о восходе" И некто отвечает: Не пошли! Поэт поник. Поэт исполнен горя: Он думал из Восходов сшить штаны! Вот здесь еще "Ночная песня моря", А здесь — "Дыханье северной весны". — Не надо, — отвечает некто в сером:— У нас лежит сто весен и морей;. Душа поэта затянулась флером, И розы превратились в сельдерей. Вам что? И беллетрист скороговоркой: Я год назад прислал "Ее любовь". Ответили, пошаривши в конторке: Затеряна. Перепишите вновь. — А вот, не надо ль?— беллетрист запнулся.— Здесь... семь листов — "Последний детский сон". Но некто в сером круто обернулся — В соседней комнате залаял телефон. Чрез полчаса, придя от телефона, Он, разумеется, беднягу не узнал И, проходя, лишь буркнул раздраженно: Не принято! Ведь я уже сказал!..; На улице сморкался дождь слюнявый. Смеркалось... Ветер. Тусклый, дальний гул. Поэт с Ночною песней взял направо, А беллетрист налево повернул. Счастливый случай скуп и черств, как Плюшкин. Два жемчуга опять на мостовой... Ах, может быть, поэт был новый Пушкин А беллетрист был новый Лев Толстой?! Бей, ветер, их в лицо, дуй за сорочку — Надуй им жабу, тиф и дифтерит! Пускай не продают души в рассрочку, Пускай душа их без штанов парит...